Выготский Л.С. "Трагедия о Гамлете, принце Датском У. Шекспира"

Из этих фраз, ужимок и кивков

Выуживает каждый, что захочет,

И думает, нет дыма без огня,

И здесь следы какой-то страшной тайны (IV, 5).

Вот ее безумие – плачущее, темное, видимо бессмысленное, но самая бессвязность которого весьма глубока, пересыпанная бредом об отце, биением в грудь, жестами, – все оно наводит на мысль, что в нем есть что-то хоть и неопределенное, но ужасное. Нигде так слово не бессильно, даже в Гамлете, как в сценах безумия Офелии – это глубины поэзии, ее последние глубины, не освещаемые ни одним лучом; свет этого безумия – необычный и странный – неразложим 133*. Все впечатление совершенно непередаваемо. Ее безумный бред переплетает Гамлета и отца. Здесь тоже видение отца, его тени, она видит старика с белыми волосами. В ее безумии – все о смерти и саване. Король говорит: «Воображаемый разговор с отцом».

Офелия. Об этом не надо распространяться.

Король. Скорбь об отце свела ее с ума.

Есть в ее безумии, в самом тоне ее речи, замедленноритмическом, что-то скорбномолитвенное: ее песенка о пилигриме, который пошел по святым местам босиком и во власянице, и о его смерти:

Помер, леди, помер он, Помер, только слег, В головах зеленый дрок, Камушек у ног.

Офелия – молитвенное начало в трагедии:

Офелия. Хорошо, награди вас бог... Вот знай после этого, что нас ожидает. Благослови бог вашу трапезу!.. Надеюсь, все к лучшему. Надо быть терпеливой. Но не могу не плакать, как подумаю, что его положили в сырую землю... Поворачивай, моя карета! Покойной ночи, леди. Покойной ночи, дорогие леди. Покойной ночи. Покойной ночи.

Как сходит на нее тень смерти: в самом ритме этих слов есть что-то невыразимо трогательное, просветленное слезами, вознесенное в печали, нежномолитвенное, самое женское. Лаэрт говорит:

Когда отцов уносит смерть, то следом

Безумье добивает дочерей.

Любовь склонна по доброй воле к жертвам

И платит самой дорогой ценой

Дань нежности умершим.

Вот смысл ее безумия – непонятный смысл.

Неу nоn nonny, nonny, hey nonny... You must sing «Down adown, and you call him adowna». O, how the wheell decomes it.

Вот ее припев: точно тень смерти уже осенила ее – небрачную, обреченную монашенку. Сцена с цветами непередаваема: символика цветов так близка ее безумию, что цветы – его единственный язык.

< Назад | Дальше >